CD: Богушевская Ирина "Избранное"
Издательство: Издательский Дом Салон АВ, 2005 Вес: 90 г.
1. Август 2. Такси 3. Рио-Рита 4. Танго "Прощай" 5. Городская чайка 6. Эти большие волны 7. Легкие люди 8. Луч 9. А у нас в раю 10. Нежные вещи 11. Ангел моей печали (live in МХАТ) "НЕЖНЫЕ ВЕЩИ" ИРИНЫ БОГУШЕВСКОЙ Ирина Богушевская — феноменальное явление в отечественной музыке. Она — воплощение женственности: нежна, умна, изысканна, загадочна. Богушевская возрождает традиции камерной эстрады и кабаре, обращаясь к живущим в памяти пластам отечественной (и не только) песенной лирики. Ирину с полным правом можно назвать шансонье (в классическом понимании данного термина): в своих песнях она сочетает музыку и театр, подчиняя созданию целостного образа всё — интонацию, слово, пластику, имидж. В сборник, выпускаемый нашими журналами совместно с компанией "Мистерия звука", вошли композиции из трех студийных альбомов ("Книга песен", "Легкие люди" и совсем нового "Нежные вещи") и один эксклюзивный концертный трек. Нарушая сложившийся порядок вещей, мы решили на этот раз предоставить слово самой артистке: ведь когда говорят музы, все остальные бессильны что-либо добавить. Ирина, ваша популярность началась со студенческого театра МГУ, а сейчас вас можно увидеть на сцене театра Вахтангова в роли Анюты в спектакле "Веселые ребята". Чем вам близка эта роль? Начнём с того, что наши «Весёлые ребята» — это музыкальный спектакль по мотивам легендарного фильма. В нем сохранены все песни, которые были в кино, но кроме этого множество номеров дописано специально для спектакля маэстро Максимом Дунаевским. В центре сюжета – истории «маленьких людей», пастуха Кости Потехина и домработницы Анюты. Каждый из них проходит через множество испытаний и в финале осуществляет свою мечту – Костя получает Большой Театр, а Анюта, помимо сцены, ещё и долгожданную любовь. Все, наверное, знают, что в кино роль Анюты исполняла великая Любовь Орлова. Я в нее была влюблена с детства, мечтала быть на нее похожей, мечтала, что однажды выйду на сцену в белом цилиндре и запою небесным голосом. Поэтому смело могу сказать, что стать Орловой, хотя бы временно – мечта всей моей жизни. Правда, белого цилиндра у нас в финале пока нету, а что касается голоса, то, работая над этой ролью, я «растянула» свой рабочий певческий диапазон на пол-октавы вверх и беру теперь такие ноты, которых у меня в голосе сроду не было! Вот что значит великая сила желания. Так кто вы прежде всего — певица, актриса? И чей образ вам всё-таки ближе — Пьеро или Коломбины? Отвечу так: я – в первую очередь шансонье, та, кто сама пишет свои песни. Как Азнавур, как Вертинский. А уже потом певица и актриса, которая может стать на сцене то печальным Пьеро, то роковой Коломбиной. Ведь всё зависит от истории, которую я рассказываю… Ваша музыка имеет отчетливый ретро-колорит, отсылая нас к 30 — 60-м годам ХХ века. Как вы пришли к этому? Повлияла ли тут семья, окружение или это ваш личный интерес? Если и есть у меня какая-нибудь ностальгия, то это явно ностальгия по красивым мелодиям и гармониям. А они в изобилии встречаются в музыке прошлого века, когда творили великие Дунаевский и Цфасман, Гершвин и Кол Портер, Том Жобим и Генри Манчини. У меня отличный музыкальный слух и память, но вот разрази меня гром, не могу один современный российский шлягер отличить от другого! Скажу честно, в тридцатые или шестидесятые писались тоже не только шедевры. Но когда слышишь Жобима, с первых тактов понятно: вот ещё одна гениальная мелодия. Возможно, мои музыкальные пристрастия действительно можно объяснить влиянием семьи. У моего папы, поскольку он долго работал за границей, была невероятно крутая по тем временам аппаратура и огромная коллекция винила, в основном прекрасные джазовые записи, от Эллингтона до Колтрейна, и вся эта сладкоголосая когорта шестидесятых – Хампердинк, Том Джонс, Синатра. Какие аранжировки им писали, мама дорогая! Какие оркестры всё это играли! Невероятная, непревзойдённая красота, в облаке которой я существовала с детства. И естественно, меня постоянно тянет к тому «золотому веку». Помните ли тот день, когда спели свою первую песню? Увы, не помню – и помнить не могу, поскольку я начала петь песенки примерно тогда же, когда научилась говорить. Но мой папа неспроста был фанатом магнитной записи! Однажды он задокументировал момент моего творчества – записал на бобину мою печальную песню «Маму отпущу в кино, маму с па-а-пой». Было мне около трёх лет. Жаль, но профессионально записываться я начала намного позже (смеется). В ваших песнях часто встречаются образы Москвы. Вы любите этот город? Москва – мой родной город, здесь со мной происходили истории, о которых я рассказываю. Жила бы в Лондоне или Париже, писала бы о них. Поскольку школу я заканчивала в Будапеште, у меня есть целые циклы будапештских стихов. А прожив месяц в Эдинбурге, выразила свои впечатления в песне «Дожди Эдинбурга». Отношения с родным городом, как и с родителями, могут быть разными. Когда-то мне казалось, что Москва меня гнетёт, душит – и это, надо сказать, было общим ощущением моего поколения, заставшего агонию застоя. Потом казалось, что в город – и вообще в страну — хлынул воздух свободы. А потом в какой-то момент пришло осознание того, что я безумно люблю этот город. Люблю и всё. Москва – город уникальный, не зря сюда столько веков подряд тянуло самых пассионарных людей, будь то художники или авантюристы. Здесь как будто булькают невидимые энергетические гейзеры, которые заряжают людей желанием реализоваться. Жаль только, с климатом ужасно не повезло. Сюда бы побольше солнца и тепла – цены бы не было этому городу! Когда вы с Александром Ф. Скляром записывали песни Вертинского, как вы разделяли их на "мужские" и "женские"? Эта задача была не из простых, поскольку Вертинский почему-то не очень заботился о том, что его песни захочется петь и женщинам тоже, и писал в основном от своего лица. «Я влюблён в Ваше тонкое имя», «я пил горькое пиво» — и так далее. Просто по крупицам собрала я песни, лишённые, так сказать, гендерной принадлежности. Если бы это был сольный концерт, я легко могла бы спеть и от лица мужчины – зря я, что ли, имею ипостась Богушевича (так для краткости иногда называют Ирину близкие и поклонники — Е.С.)? Моим андрогинным образом вообще очень легко жонглировать. Но в нашей программе с Сашей носитель ярко выраженного мужского начала уже был, поэтому мне пришлось тянуть женскую лямку (улыбается). Ваше отношение к т.н. "русскому шансону", он же "блатняк". Можете ли вы представить, чтобы ваши песни ротировались на радио вместе с подобной музыкой? Мне до последней невозможности обидно за шансон, созданный Эдит Пиаф и Марлен Дитрих, обидно за это слово и за этот жанр. Если поставить любому французу какого-нибудь Севу Урюпинского и сказать, что это chanson, я думаю, он упадёт в обморок! На мой взгляд, музыка, которая в России называется «шансон», вообще не должна была покидать специально отведённых для нее не столь отдалённых мест. Вот интересно, какие официальные лица разрешили провести самый первый фестиваль блатной музыки в одном московском клубе? Помню, задавалась вопросом: исполнителей как, под конвоем будут привозить или выступят только освободившиеся? Я понимаю, что у нас страна такая специфическая, многие сидели – но одно дело инакомыслие, а другое дело – уголовные статьи. Люди, которые сидят за грабежи и убийства, не имеют права быть героями! И я бы не хотела, чтобы мои дети слушали по радио их откровения. Уголовная романтика не должна распространяться в эфире. «Воррр должен сидеть в тюрррьме», а не на сцене стоять с гитарой, я так считаю. Ваши песни очень чувственны, интимны. Когда вы их пишите и исполняете, вы адресуетесь к кому-то конкретно или же это творческое обобщение? Знаете, я до сих пор – к счастью или нет — не стала тем «профессионалом, который пишет песню к среде или к четвергу». Мои песни по-прежнему появляются на свет как лирический дневник, как реакция на то, что меня «заводит», волнует, вдохновляет. А самыми волнующими темами для меня всегда были любовь и смерть. Ну так вот я устроена. Правда, с темой смерти после некоторых событий я предпочитаю обращаться максимально осторожно. Остаётся что? Правильно. Поэтому за каждой моей песней стоит какая-то реальная история. Может быть, именно поэтому они такие чувственные? (улыбается) Единственное исключение – песня «Нежные вещи». Я написала ее много лет назад – и, как ни странно, в больнице, где лежала после автокатастрофы, будучи в каком-то трансе. (Не подумайте плохого, ничего кроме обезболивающих и витаминов мне не кололи (улыбается)). Вот у нее точно нет никакого «героя». Что для вас "нежные вещи"? Есть ли в обычном, материальном мире вещи, к которым вы питаете особую привязанность и которые можете назвать "нежными"? Проще говоря, что вы любите, чем себя балуете? Под «Нежными вещами» я разумела не меховые накидки и не кружева, хотя у многих моих подруг возникали именно такие ассоциации. Нет, я говорила о ласках и объятиях, о поцелуях. Это и есть самые нежные вещи на свете. И ещё самая нежная вещь на свете – это голос влюблённого человека, все слова, которые он произносит, шёпот или стон. Ещё самая нежная вещь на свете – это пальчики грудного ребёнка. Почему-то именно пальчики и пятки меня особенно умиляют, хотя у младенцев всё безумно нежное, вообще детские люди – сама нежность, сама любовь. Что касается вещей материального мира… Ну да, я неравнодушна к нарядам, обожаю красивую обувь, могу потратить неприличные суммы в салоне красоты. Люблю, когда вещи долго мне служат, например техника – и они действительно долго мне служат! Но в моём отношении к вещам есть некоторая дистанция. Как это объяснить… Я дважды чудом осталась в живых – и хорошо понимаю, что вещи с собой ну никак не заберёшь. Кроме нежных… У человека, который пишет и поет такие песни, наверняка существует конфликт между творчеством и повседневными реалиями, "бытом", рутиной. Как удается объединять эти грани артистке Ирине Богушевской — жене и матери двоих детей? Сейчас у меня, к счастью, есть возможность, когда необходимо, запираться в своей башне из слоновой кости. Всю бытовую рутину на себя взяли мои замечательные помощницы, и они делают это так хорошо, что вчера, например, решив сварить яйца всмятку, я обнаружила, что забыла напрочь, сколько минут они должны кипеть! А когда-то, живя вдвоём с сыном, и на двух работах работала, и по магазинам бегала, и готовила, как миленькая… Вот тогда у меня действительно был конфликт между творчеством и бытом – когда хочется уединиться и писать новую песню, а времени на это нет. Времени не было и на старшего сына – поэтому сейчас стараюсь проводить с маленьким каждую свободную минуту. Альбом "Нежные вещи" по звучанию и стилистике заметно отличается от ваших предыдущих работ. Какова его концепция, кто участвовал в записи? Концепция альбома — живое звучание акустических инструментов, без компьютерных экспериментов. Для работы над "Нежными вещами" мне удалось собрать совершенно фантастическую команду. С пианисткой и клавишницей Светланой Мочалиной мы неразлучны с 1998 года. У Светы академическая школа, она с равной лёгкостью способна сыграть фуги, регтаймы и босса-новы, очень помогает мне с аранжировками. С контрабасистом Абелардо Альфонсо Лопесом Качао (который уже знаком читателям по сольному диску "Victoria", выходившему в качестве приложения к нашему журналу за январь 2004 года — Е.С.) мы познакомились на проекте "Странные песни Вертинского", где он аккомпанировал Александру Ф.Скляру. Вместе со Светой он стал фактически одним из художественных руководителей проекта. Иван Жук, гитара — бесконечно харизматичный и темпераментный музыкант. Антон Дашкин — уникальный мастер ударных, умеющий звучать очень деликатно, что для моей музыки принципиально важно. Перкуссионист Дэвид Граут, американец, долгие годы живущий в Москве — обладатель огромной коллекции шумелок и гремелок, наш личный шаман, создающий на сцене сильные энергии. В двух песнях — "Август" и "Песенка на память" — мы задействовали дополнительно 18 музыкантов, целый оркестр. А композицию "Нежные вещи", заглавную вещь альбома, я решила записать сама с собой на десять голосов. Здесь голос несет основной Смысл, и не хотелось, чтобы что-то отвлекало от него. Забавно, что в августе я сделала эту запись, а в начале сентября прочла в «Newsweek» интервью с Бьорк, которая, оказывается, выпускает целый а-капельный альбом. Как говорится, идеи носятся в воздухе... Насколько для вас важно мнение окружающих, поклонников, критиков? Есть очень маленькая «референтная группа» тех людей, к которым я прислушиваюсь. Прислушиваюсь до такой степени, что выкинула, например, из пластинки «Нежные вещи» несколько песен – нескольким моим друзьям показалось, что они противоречат общей концепции. Правда, ещё несколько друзей за это на меня потом ругались (смеется). Главное, конечно — доверять себе. Тогда всё получается как надо. Вокруг всегда такой хор – поклонники поклоняются, критики критикуют, – что если слушать всех подряд, рехнёшься. У вас недавно состоялся "большой" сольник во МХАТе. Скажите честно, вы волновались, когда выходили петь перед 1300 человек? Всем ли остались довольны в своем выступлении? Как ни странно, я вообще не волновалась перед выходом на эту сцену – наверное, истратила все волнилки и волнушки тогда, когда наша презентация чуть не сорвалась из-за того, что меня кинули с дизайном альбома. Вот тогда я психовала, слов нет! А 21 января, выйдя к залу и оказавшись среди этого моря света и звука, я вдруг ощутила, что всё происходит так, как давно должно было произойти, что я на своём месте. Мне было радостно, что у нас аншлаг, было комфортно, приятно, короче, весь спектр положительных эмоций. Я так ждала этого, столько работала, чтобы это произошло! Единственное, что омрачало этот праздник жизни – это противный бронхит, которым я заболела недели за две до концерта и который так и не смогла пролечить как следует. Если бы не это обстоятельство, у меня не было бы никаких претензий к себе. А так в записи, конечно, слышно, что петь-то я пою легко, а вот вдыхаю, особенно ко второму отделению, с лёгким таким присвистом. Трудно ли сохранить неповторимость, индивидуальность при выходе к более широкой аудитории? Не секрет, что некоторые ваши поклонники сожалеют, что вы теряете статус "певицы не для всех"... Да-да, я уже слышала эти речи, дескать, «мы ее теряем!» Совсем я не понимаю психологии таких людей – найти что-то хорошее, утащить к себе в норку и в одиночестве наслаждаться… своей продвинутостью, что ли? Я вот, например, услышала Зулю Камалову, пришла в восторг – и накупила ее дисков для своих друзей. И если я услышу ее по радио, только порадуюсь за нее и за тех людей, которые ее полюбят. Мне кажется, это нормально! Что касается неповторимости и того, насколько хорошо она продаётся… Есть люди, которые считают, что чем ты более стандартный, тем больше у тебя шансов на успех. «Делай как все!» Или вот ещё: «Будь проще, и к тебе потянутся люди!» Я не против этих лозунгов. Я не то чтобы не хочу быть как все. Я, может, сплю и вижу себя в «Песне года» с хитом «Ды-ды-ды, бу-бу-бу»! Просто так получилось. Я действительно обладаю индивидуальностью. И не вижу хороших причин от нее отказываться. Беседовала Елена Савицкая Авторы:
|  | |||||
|
Оставьте отзыв об издании
|
Рекомендации:
| ||||
