книги: Наумов Лев "Итальянские маршруты Андрея Тарковского" (кн.)

Цена: 2500 р.

Количество:
 

Издательство: Выргород, 2022

Вес: 1720 г.

Описание:
Твёрдый переплёт, формат 165х255, 1024 стр., 48 страниц цветных вклеек с фотографиями, иллюстрированные форзацы.

Книга Льва Наумова «Итальянские маршруты Андрея Тарковского» представляет собой попытку систематического исследования творческой работы режиссёра в ситуации, когда он оказался оторванным от национальных корней. Иными словами, в эмиграции. В качестве нового места жительства мастер избрал напоённую искусством Италию, и в этом, как теперь кажется, нет ничего случайного. Издание совмещает в себе черты биографии и киноведческой литературы, туристического путеводителя и исторического исследования, а также публицистики, снабжённой культурологическими справками и изобилующей отсылками к воспоминаниям. В той или иной степени, на страницах книги рассматриваются все работы Тарковского, однако основное внимание уделено двум его последним картинам — «Ностальгии» и «Жертвоприношению».

Содержание
Благодарности
А. Плахов. Гений мест
Прежде, чем отправиться в путь
Италия как пункт назначения и отправная точка. Гуэрра как проводник
Первый визит. Знакомство через Венецию
Важнейшее из искусств
Второй и третий визиты. Путешествия с «Солярисом»
«Настоящее» знакомство с Гуэррой
Маршрут создания «Сталкера». Маршрут проката «Зеркала»
Четвёртый визит. «Зеркало» в Сен-Венсане. День рождения в Италии
Пятый визит
 От «Путешествия по Италии» к «Ностальгии»
 Автопробег по «южному кольцу»
 Время путешествия продолжается. Баньо-Виньони: ключ к будущему фильму
 На Сардинии у Антониони
 Автопробег по «северному пути». Монтерки: история Мадонны, которая никогда не снималась дома
 Римские дни: монтаж и встречи
Снова в Москве
Шестой визит. «Несколько дней», растянувшиеся на четыре месяца
Последнее возвращение в Москву. Поездка в Великобританию
Стокгольмский инцидент. Год ожидания и депрессии
Седьмой визит. Путь в один конец
«Ностальгия»: от слов к делу
Конструкция «Ностальгии»
Монтаж второпях. Ощущение дебюта. Дом в Сан-Грегорио
«Ностальгия» в Каннах. Точка невозврата
После «Ностальгии». Непонимание в Новом Свете, триумф в Старом
Сценарий, писавшийся всю жизнь. Пресс-конференция в Милане
«Жертвоприношение»: от слов к делу
Возвращение в Италию. Новая жизнь между Швецией, Францией и Германией
Съёмки и устройство «Жертвоприношения»
Монтаж «Жертвоприношения». Швеция, Италия, Франция. Начало болезни
Италия, Германия, Франция. Долгожданная встреча. Болезнь и смерть
После смерти
Указатели
 Географический указатель
 Именной указатель
 Предметный указатель

Онлайн-приложение к книге.


- Киноведческий травелог Льва Наумова — исчерпывающий путеводитель не только по географии и топонимике Андрея Тарковского, но и по внутренним, скрытым, не обнаружимым на карте маршрутам его фильмов, — говорит главный редактор журнала «Искусство кино», кинокритик Антон Долин. — Исходя из «Ностальгии» как вершинной точки творчества режиссёра, автор увлекательного и временами парадоксального исследования у нас на глазах превращает русского художника, создателя и носителя ДНК неповторимого киноязыка, в универсальную ренессансную фигуру, родиной которой может быть лишь одна страна в мире — Италия. Окно в европейскую культуру, счастливый билет в виде венецианского «Золотого льва», фестивальные успехи и прокатные сложности, переклички с художественным миром Возрождения и творческое партнёрство с Тонино Гуэррой — индивидуальные черты биографии Тарковского. Они вырастают здесь в ёмкую историю итальянского искусства в необычном диалоге с русским, в летопись кинематографа второй половины ХХ века, в поэму об извечной тоске по невозможному пути «от молодых ещё воронежских холмов к всечеловеческим, яснеющим в Тоскане». Не была ли Италия для России — и до Тарковского, и после — той непознаваемой и в то же время узнаваемой планетой-двойником из «Соляриса», нашим общим желанным и недостижимым «Зеркалом»?
Антон Долин, кинокритик, главный редактор журнала «Искусство кино».

При том, что о Тарковском написано рекордно много, Лев Наумов находит совсем неожиданные, иногда парадоксальные входы в художественный мир главного героя книги... Автор принадлежит к новому поколению исследователей жизни и творчества Тарковского. Он пользуется многими источниками информации, и прежде всего дневниками режиссёра. Хотя со времени описываемых событий прошло не больше полувека, разобраться в них даже самому въедливому следопыту нелегко, потому что свидетельства непосредственных участников субъективны и часто противоречат друг другу. Наумов прав, позволяя себе некоторый волюнтаризм и собственную трактовку сюжета жизни мастера. Ведь он пишет для читателей XXI века, которые открывают «своего» Тарковского, отличного от того канонического, каким он виделся современникам. С другой стороны, в этом сюжете присутствует энигматичный, даже мистический элемент: это одна из причин, почему личность и творчество режиссёра продолжают интриговать и волновать по сей день. Не снимая покров тайны, книга позволяет если не постичь их, то ощутимо к ним приблизиться и прикоснуться.
Андрей Плахов, кинокритик, киновед, обозреватель газеты «Коммерсантъ».
Из главы «Прежде, чем отправиться в путь»
О жизни и творчестве Андрея Тарковского написано великое множество книг, в широком ассортименте от мемуаров людей, знавших режиссёра лично, до разного рода аналитики и интерпретаций его картин. В сонме упомянутых работ настоящую выделяет многое и, в частности, то, что, вопреки названию, она вовсе не только о Тарковском.
Даже с жанром этой книги определиться не так просто, как может показаться на первый взгляд. С одной стороны она, безусловно, обладает многими чертами биографической литературы и кинематографического исследования, но в то же время напоминает туристический путеводитель, рассчитанный на широкий круг читателей, или исторический текст, а то и публицистику, снабжённую культурологическими справками и изобилующую отсылками к воспоминаниям. В ней фигурируют разные люди, судьбы, обсуждается множество произведений искусства, а также знаковых политических событий. Следует признаться, что когда-то у книги даже имелся эпиграф. Сначала автор этих строк выбрал в таком качестве слова самого́ главного героя: «Все эти картины сделаны вопреки желаниям зрителей. Это, скорее, служение красоте и истине, чем желание кому-то понравиться». Довольно быстро стало ясно, что фраза не совсем подходит содержанию. Тогда была взята цитата из письма Тарковского старшему коллеге Григорию Козинцеву: «Строго говоря, ужасно трудно снимать серьёзные фильмы». Но, удивительное дело, в процессе работы и это высказывание постепенно «удалялось» от текста, пока не скрылось за горизонтом, поскольку совокупность затрагиваемых тем, связывающих повествование воедино, всё ширилась.
Так или иначе, главный герой настоящей книги традиционно считается режиссёром «сложным», а его картины — энигматичными загадками, к которым следует применять широкий арсенал аналитических инструментов. Нужно сказать, что подобный взгляд распространён более чем широко. В сентябре 2018 года оксфордский словарь был дополнен прилагательным «tarkovskian», которое трактуется как «связанный с экзистенциальными переживаниями и отличающийся высокой изобразительной культурой». Таким образом, упомянутое слово официально закрепилось в английском языке. Сравните его, кстати, с понятием «тарковщина», широко используемом при обсуждении работ режиссёра по-русски (подобную словесную параллель впервые провёл физик и культуролог Илья Симановский).
Сам же Андрей повторял из интервью в интервью: «В моих фильмах всегда пытаются найти какие-то „скрытые“ мысли. Было бы странным снимать фильм и пытаться скрыть свои мысли». Так что общая «чудна́я мечта поэтов» — быть понятным — актуальна не только в литературе, но и в кино. Впрочем, об этом мы ещё поговорим неоднократно: удивительно многое из того, что верно для стихов, оказывается истинным и для картин Тарковского.
Каждый случай, когда фамилия автора приобретает качественный оттенок, проникая в язык, чрезвычайно показателен. Собственно, ничто лучше не маркирует некую художественную революцию, безусловное новаторство, не подтверждает, что для описания сделанного этим человеком существовавших прежде слов недостаточно. Скажем, что значит «кафкианский»? Трагичный? Нелогичный? Галлюциногенный? Неизбежный? Нереальный? Сновидческий? Смысл прилагательного, образованного от фамилии писателя, которого Герман Гессе наградил титулом «тайно венчанного короля немецкой прозы», включает доли семантики всех перечисленных слов, но ими вовсе не ограничивается. В упомянутом понятии заключено кое-что ещё, чего не было прежде, до того, как Кафка взялся за перо.
Аналогично вокабула «tarkovskian» содержит в себе и длинные планы, и стихийные пейзажи с туманом, огнём или водой, и собак с лошадьми, и нетрадиционные драматические структуры, и духовные или метафизические темы, но всем этим не исчерпывается. В каком-то смысле, «tarkovskian» — качество настоящего, подлинного фильма как произведения искусства.
Всё дело в том, что, по большому счёту, у кино, как такового, нет автора. Его появление принято связывать с братьями Люмьер, для чего есть определённые исторические основания, но, на самом деле, множество инженеров по всему миру почти одновременно предложили достаточно разнообразные технические решения, позволившие превратить поток света в движущиеся изображения. Кажется, будто естественная потребность в таком зрелище достигла определённого порога, а идея витала в воздухе, чудесным образом совпав с актуальными практическими возможностями. Именно потому появление кино стало неизбежным. Годом раньше или годом позже. Во Франции, в Америке, в России, в Великобритании, в Германии, в Италии или в Польше... Оно словно рвалось из пространства фантазмов в реальность, чтобы собирать в темноте залов толпы ошеломлённых зрителей. Однако на тот момент кино — не более, чем технология. Люди, сделавшие его искусством, начали появляться позже, хоть и почти сразу. Это не изобретатели, а художники, и как раз они хорошо известны по фамилиям. Тарковский занимает в этой череде особое место, обоснованию чего, отчасти, и посвящена настоящая книга.
Во многом, Андрей изменил взгляд на выразительные возможности фильма, как такового. В истории культуры подобных парадоксальных явлений немало. Скажем, Сэмюэл Беккет показал, как в тексте говорить о невысказываемом и даже о само́й тщете языкового суждения. Тарковский же, помимо прочего, продемонстрировал, как визуализировать невидимое, нематериальное, а быть может, и не существующее. Потому проникновение его фамилии в язык нисколько не удивляет. Более того, это вовсе не единственный лингвистический прецедент связанный с ним. Например, именно благодаря одной из его картин, в международный культурный обиход вошло понятие «сталкер».
Тем не менее если настоящая книга и о Тарковском, то она, определённо, не только о Тарковском-режиссёре, но ещё и о Тарковском-скитальце, Тарковском-мечтателе, Тарковском-сновидце, Тарковском-самом одиноком человеке на Земле, Тарковском-художнике эпохи Возрождения. Это открывает следующую тему: а какое оно, кино Ренессанса? С точки зрения истории постановка вопроса кажется странной, ведь относительно новое искусство появилось существенно позже. Однако именно работы Андрея заставляют задуматься о существовании музы кинематографии, которая в кругу своих старших сестёр плясала с Аполлоном у Кастальского источника на горе Парнас. Его фильмы вводят это новое искусство в круг традиционных, и именно эпоха Возрождения оказывается когерентна режиссёру особо. Уже одно это обстоятельство будто начинает объяснять, почему судьба Андрея, сделав его изгнанником из СССР, не могла привести его ни в какую другую страну, кроме Италии. Именно там, в колыбели Возрождения Флоренции, находится одно из тех мест, которые можно назвать «домом Тарковского». Потому, безусловно, помимо многого другого, эта книга и об упомянутом удивительном государстве, как географической общности, как историческом феномене и как эстетическом целом.
Питер Акройд в своей фундаментальной биографии Шекспира, обсуждая Арденский лес и его окрестности, ставит важную проблему: «Но если смотреть шире, то какова связь ландшафта с Шекспиром и Шекспира с ландшафтом? Возможно, какой-нибудь будущий гений топографии проникнет в природу явления, которое стали называть „территориальным императивом“». Не претендуя на упомянутое звание, именно это мы и будем пытаться сделать, хоть и для другого автора.
Путешествие рождает вдохновение, потому нам предстоит гнаться за вдохновением Тарковского, следуя теми же «маршрутами», посещая те же места, погружаясь в те же истории. Адреса точек его пребывания будут даны, в том числе и на языке оригинала, для удобства тех читателей, кто, перелистнув последнюю страницу, решит отправиться в путь. В случаях, когда адрес указать затруднительно или требуется бо́льшая определённость, после символа «@» мы будем приводить GPS-координаты — северную широту и восточную долготу с точностью до шестого знака после запятой.
Забегая вперёд, скажем, что из СССР в Италию Тарковский приезжал семь раз, и, принимая во внимание его увлечённость нумерологией, не кажется пустым совпадением, что именно седьмая поездка стала последней. Из неё режиссёр так и не вернулся, решив остаться на Западе, хотя его домочадцы находились в Москве, по сути, в заложниках.
Подобная практика органов государственной безопасности была хорошо известна и широко распространена. Так, например, когда легендарный шахматист Виктор Корчной в 1976 году не вернулся с турнира в Амстердаме, мало того, что семью не отпустили к нему , но вдобавок сына Игоря вынудили уйти из института, а вскоре посадили в тюрьму за уклонение от воинской службы. Через два года на Филиппинах проходил матч за шахматную корону между Анатолием Карповым и Корчным, выступавшим уже под флагом Швейцарии. По воспоминаниям Игоря, тогда начались удивительные «совпадения» с шахматными событиями: «Сначала нам отказали в разрешении на выезд, а спустя полгода после этого мне принесли повестку из военкомата, и завертелось... Кажется, перед жеребьёвкой, 13 ноября 1979 го, меня арестовали... В штрафной изолятор посадили в июле 1981 го, за несколько месяцев до матча в [итальянском] Мерано», в котором противником Корчного вновь оказался Карпов. Происходящее с сыном доводили до сведения отца, и оба матча он проиграл своему бывшему соотечественнику. Тарковский работал за границей в похожих условиях.
Заметим, что была у истории шахматиста и кинематографическая сторона. В 1972 году на советские экраны вышел фильм «Гроссмейстер» с Андреем Мягковым в роли центрального персонажа. Принимая во внимание культ, сложившийся вокруг древней игры в СССР, картина очень полюбилась зрителям. Роль тренера главного героя исполнил Корчной, поэтому после его отъезда лента была изъята из проката навсегда.
По большому счёту, Тарковский мог остаться в любой стране мира, но выбрал именно Италию. Причин тому множество, далее мы их обсудим подробнее, хотя интуитивно и так понятно. Недаром объездивший всю Европу Шатобриан писал: «У кого нет больше связи с жизнью, тот должен переселиться в Рим. Там он найдет собеседником землю, которая будет питать его мысли и наполнит снова его сердце... Самый камень, на который там ступит его нога, заговорит с ним, и даже в пыли, которую ветер поднимет за ним, будут заключены какие-то человеческие свершения». Дело в том, что в Москве Андрей, действительно, будто начал терять связь с жизнью, которая в его случае заключалась, главным образом, в возможности работать. А на Апеннинском полуострове с ним, и правда заговорили камни, о чём свидетельствует безоговорочный шедевр мирового кино — фильм «Ностальгия» (1983)...


Авторы:
Андрей ТарковскийЛев Наумов

Наумов Лев - Итальянские маршруты Андрея Тарковского (кн.)

Дополнительные изображения


Оставьте отзыв об издании
Имя
Отзыв
Код
Отзывы

ViktorGennadych

27.03.2022

Держу в руках...
ТИТАНИЧЕСКИЙ ТРУД! Невероятная Работа!
После взятия таких Горизонтов, главное не сойти и как-то свой Маршрут строить ещё Дальше!
Лев - Умница!

Панков Владимир

13.05.2022

Как купить? Я - в Москве.

Рекомендации: