Талантливых немало было и будет (может, даже и талантливее), а такого — нет.

Этот человек, на квартирнике которого я побывал в начале 2000-х, как-то подкупил своей простотой, открытостью и светом — простым таким человеческим светом. Случалось общаться с разными «звездами», а он, несмотря на свою довольно немалую известность, был очень открыт. Как-то располагал к себе, хотя ничего для этого не делал. Любовь в нём была.

Отсюда и песни — чтобы писать такое, надо любить. Любить Бога, любить людей, любить природу, любить Родину. И детей. Я пел его песни сыну в качестве колыбельных. Не потому, что упоротый фанат, а потому, что они для этого прекрасно подходили — кто слушал, тот подтвердит. И сын в итоге некоторые из них выучил наизусть.

Хотел сводить его на концерт в Электростали — там зал обещал быть без табачного дыма, без пьяных — в общем, подходящий для любого возраста. Но не поехали. Далеко, мол, тяжело. В следующий раз.

А не будет следующего раза. Всё.

На другие концерты других людей не поведу — это не то. Талантливо, красиво, искренне, но не то, не так. ТАК уже никто не напишет. Не напишет песен, которые одинаково идут в душу и неформалам, и младенцам в виде колыбельных, и самым обычным людям. Об обычных, вроде бы, вещах, которые у каждого перед глазами, но не каждый их видит и ценит — светлячки, тёплый асфальт, шишки и иголки.

Осиротели мы, как ни банально оно звучит.

Теперь что? Ещё одно имя из списка «о здравии» перешло в список «о упокоении». Многовато их там собирается. Ставишь его — и любая песня подходит под настроение и под день его смерти. Тянется сурово нить. Увели в страну седую. Устал от этой жизни. Осень ранами-дождями нас готовит. Мой недуг пройдёт в пути. Я не точка — многоточие. И так далее.

Он был крайне прост, понятен и человечен. Он, как там поётся в самой ранней песне ИПВ, носил с собой свет. И теперь этот свет для нас потух. Остался только в записях, фотографиях, воспоминаниях.

Спой, папка, песню, про вересковый мёд. А петь-то и некому.

Степан Басманов, 20.11.2012