книги: БГ "Кто здесь?" (кн.)

Временно нет в наличии 
 

Издательство: Астропринт, 2019

Вес: 370 г.

Описание:
Твёрдый переплёт, 112 стр, формат А5, мелованная бумага.

Авторский каталог картин БГ (2019).
Издание приурочено к персональной выставке БГ "КТО ЗДЕСЬ?" в Одесском музее западного и восточного искусства (30 августа — 15 сентября 2019)
В каталоге представлено около 100 картин Бориса Гребенщикова.

Предисловие заведующего Отделом новейших течений Государственного Русского музея Александра Боровского.
У меня есть свое, домашнее восприятие Бориса Гребенщикова. Но для западного зрителя нужно, видимо, начать с восприятия общественного.
Так вот, насколько я помню (а мы с Борисом сверстники), с 1970-х годов он был и остается безусловной звездой в западном понимании. Для половины страны его имя было паролем, пропуском в страну рока (в его российских коннотациях), в какую-то другую акустическую, поведенческую, поэтическую, психоделическую культуру, которая в советскую эпоху не могла не быть альтернативной, так как что вторую половину страны окормлял официоз.
С 1990-х годов, пожалуй, образ западной рок-звезды (пусть самой высокой пробы) в российском общественном восприятии Гребенщикова потерял аутентичность. Более точным (особенно в связи с его спиритуальными и этническими увлечениями) стал образ столпа: «Он наше утверждение и столп, Он твердый адамант в шатанье общем» (А. Островский). Шатанье в России — процесс перманентный, как и стремление опереться на столп. Всяк жаждет к тебе прикоснуться, обрести твердость адаманта, то есть алмаза. Кто только из политиков разных (порой противоположных окрасов), религиозных и культурных деятелей, молодежных идолов и прочих не жаждал приложиться к этому столпу. Иногда с целью духоподъемной, профетической. Но чаще — прагматической: урвать толику масштабности, популярности, народности, стабильности, способности вознестись над злобой дня и так далее. Урвать за счет поклонения или оголтелой хулы, не столь уж важно: занятно, сколько молодых ниспровергателей пробовало свои зубы как раз на невозмутимом БГ. Если говорить о политиках, то они парадоксальным образом уверены, что апроприируют столп по имени БГ. А политизированные блогеры в это верят и сотни раз ставят БГ в укор некую политическую ангажированность: тому-то пожал руку, с тем-то попал в кадр. И это смешно: то есть и другие не учли главное свойство столпа: — его нельзя мобилизовать и присвоить. Он стоит себе и стоит. Он не может запретить к себе прислоняться. Тем более, что БГ — человек старопитерского воспитания, замешанного на доброжелательной снисходительности. Но не более того. Желающие присвоить себе БГ, а их число не меняется вот уже несколько поколений, забывают основное онтологическое свойство столпа: все наносное по нему стекает.
Надо сказать, работа столпом, хоть и ко многому обязывает, добавляя неизбежный холодок отстраненности, переносится БГ достаточно естественно, без пафосности и окостенения во славе. Он охотно и незаметно для аудитории, оставляя столп как чистую видимость, покидает свое место. Хотя бы, чтобы побыть в близкой ему с юношества богемной среде. Или демократично выпить, условно говоря, «с человеком из Кемерово». При этом общительность БГ имеет свои пределы. Всетаки работа столпом, как уже говорилось, предполагает некоторую отчужденность от повседневности. Все это я пишу в связи с проблемой: БГ и художники. То есть здесь две проблемы: одна — художники и БГ. Художники дружат с ним издавна, приглашают на свои вернисажи, вместе выставляются и даже выпускают книжки и фильмы. В этом, чего греха таить, есть момент умышленный: описанная выше ситуация ритуальнопрагматичного прикосновения к столпу, а также атавистически-дружеское, богемное, андеграундное: все мы из «поколения дворников и сторожей», неважно, что кто-то стал звездой, а кто-то известен в своей профессиональной среде. При этом действует и своего рода терапевтический фактор: «Звезда-то ты звезда, а в профессионально-цеховом плане я, может, и посильней буду». Хорошо, это художники и БГ. А вот БГ и художники?
Конечно, с самых своих археологических времен Гребенщиков тянется к визуальным искусствам, многие из художников его поколения — из «Новых» и из «Митьков» — прямые друзья и спутники по протеканию жизни — очень специфическому, ленинградско-питерскому. Каждый художник, за редким исключением, музицировал и литераторствовал, последнее для многих стало делом профессиональным. БГ был частью этой среды, более того, своим бытованием в ней он прибавлял ей ресурс историчности. Разумеется, подобное открывается postfactum. Но вот вопрос — была ли эта среда частью внутреннего мира БГ? Не внешнего, а именно внутреннего? На меня, конечно, обидятся ветераны и летописцы питерского андеграунда: «Да вот он я на фото с БГ, а тут — на выставке — наши работы рядом!» Смешно отрицать и фактографию и сам фактор влияния среды. Кроме того, уже написаны тексты, прослеживающие влияние на живопись БГ определенных тенденций и приемов «Новых художников» и «Митьков». Я же напоминаю о факторе отдельности и даже отчужденности. Если его не учитывать, придется признать живопись БГ частью арт-продукции питерского андеграунда. Притом не самой состоявшейся частью в профессиональном отношении: неровность и шероховатость которой компенсируются масштабом достижений в других областях. Примером разносторонность личности БГ, отдавшего дань живописи (и заплатившему таким образом долг среде своего многолетнего пребывания, уютной и комфортной в своем всеохватном «всечестве»: музыке, поэзии, литературе, живописи). Словом, писать о живописи БГ в подобных контекстах мне было бы неинтересно. Хотелось бы обратиться к какой-то иной оптике. Но для этого надо вернуться к одной проблеме институционного характера.
Как мне представляется, БГ как художник принадлежит к той области художественной культуры, которая с легкой руки английского критика Роджера Кардинала получила название OutsiderArt (этот термин — наиболее конвенциональный на сегодняшний день, хотя применяется в США и в Европе с небольшими разночтениями). В США, например, он гораздо более эластичен и охватывает значительно больший материал, включающий в себя, кроме искусства традиционных наивистов и автодидактов, также фолклорное искусство, искусство различных этнических и профессиональных групп и детей. В Европе понятие OutsiderArt имеет более социальный оттенок и применяется в том числе и к искусству людей с нарушенными социальными, психологическими и поведенческими стандартами.
Примитив, наив, искусство маргиналов и социопатов всегда влияли на современное искусство — это трюизм. Но в последние десятилетия меняется самочувствование OutsiderArtist. Его не удовлетворяет положение «за спиной» большого искусства (это выражение Малевича. Он так писал о наивистах: «Я вижу в них очень большое искусство. За спиной Тицианов, Рубенсов, за спиной передвижников, за спиной импрессионистов, и нас — кубистов, футуристов и супрематистов, — их не было видно»). Не устраивает и роль энергетического спонсора, добавляющего долю непосредственности в насквозь рациональное обустройство современного художественного процесса. Не принимает OutsiderArt и патерналистского отношения со стороны Старшего Брата, Modern and Contemporary Art, как это бывало во времена Ж. Дюбюффе с его «Art brut». Постоянным слагаемым OutsiderArt остается то, что оно находится по ту сторону арт-истеблишмента, разумеется, оно может быть вовлечено в рыночные отношения, но postfactum: изначально, органически оно ощущает себя отчужденным от них.
В чем же отрефлексированная или интуитивная цель этого искусства? Думаю, прежде всего, в репрезентации работы сознания. Это может быть сомнабулически-самопогруженное, индивидуалистическое или коллективно-матричное, сумеречное или, напротив, просветленное, но сознание, причем в особых, не типологичных, так сказать, авторизованных его состояниях. Думаю, к БГ как художнику относится многое из обозначенного выше. Прежде всего, он не ощущает себя частью арт-истеблишмента (даже такие концептуально не вовлеченные в нормальный социум увальни, как Митьки, прекрасно осознавали свою принадлежность к этому истеблишменту. Уже поэтому конструкции Митьки и БГ, Новые и БГ могут работать «на пользу» последних, но на «внутреннее» БГ. На его экзистенцию они не посягают. Не срабатывает и патернализм институализированного ContemporaryArt (даже такой неосознанный, как утех же Митьков) к аутсайдерам. В случае БГ его отчужденность, отдельность от любого рода цеховых нормативов (будь то культура изображения или культура концепта) вполне осмысленна. В сущности, обращаясь к визуальному, он всегда знал (пожалуй, поначалу чувствовал), что ему нужно. Анужно ему было всего-то работать с состояниями сознания, транслировать их, делиться ими и, в какой-то степени, их изживать.
В такой ранней вещи как «Белая башня» профессиональная робость никак не мешает выразить состояние некоего драматизма, связанного с процессом обретения веры. Напротив, неумелость, несовершенство здесь работают на образ: изображенная семья (присутствуют элементы, скорее, попытки портретности) еще не знает, как существовать в новом, религиозном состоянии духа, не умеет жить по-новому, не ориентируется в этом новом. Робко написанные фигуры робко идут по новому пути, но этот путь предопределен. В таких работах как «Роза и Крест», «Красное небо» никаких профессиональных изысков нет между состоянием сознания и изображением: телесное чувство (аккуратные однообразные движения кисти и довольно монотонная живописная кладка) — выражают некие спиритуальные моменты, связанные с повтором, пересчетом (ритуал молитвы, мантры, перебирание четок), подразумевая настройку сознания. В произведениях «историко-революционной тематики» («Вождь мирового пролетариата объясняет Адаму о пользе яблок»; «Пленение И. В. Сталина ирландским народным героем Фер Диадом» и др.) трудно не увидеть аллюзий к соцарту или хотя бы к митьковским историческим нарративам. Однако аллюзии обманчивы. Нет здесь соцартистских «головных» монтажей, конкурирующих идеологем. Нет и митьковской артикулированной расхлябанности, за которой стоит стремление нахрапом «взять» историю. Нет, кстати, и связи со специфической курехинской традицией политического сюрреалистического стёба («Ленин-гриб»). В сочетании никак не стыкуемых исторических реалий ощущение какойто естественности явно преобладает над сатирическим планом. Думаю, за этой естественностью наблюдается обыденность расширения сознания, психоделики, которая представляется как данность. Ведь недаром в стихах БГ акцентируется не экстремальность, а как раз органичность пребывания в ситуации пространственно-временных смещений: «С арбалетом в метро…» Архитектурные мотивы являются постоянной составляющей творчества БГ. Он не боится ни хрестоматийности, ни избитости определенных сюжетов, ни прямолинейности — как правило их отображения «в лоб» в прямом ракурсе. Очевидно, что за этой небоязнью что-то стоит. Я думаю, интересы БГ здесь не столько живописные, сколько иные. Какие? Мемориальные, этнографические? Думаю, опять же, скорее, связанные с репрезентацией типов ментальности. За любым изображением стоит чувственно воспринимаемый или практикочувственный (Анри Лефевр) и некий иной план. Лефевр называл его практико-социальным. В данном случае я бы назвал его практико-спиритуальным. В зависимости от спиритуального настроя: медитативность, транс, возвращение к «реальности» трактуется оптичностью архитектурного пейзажа: его разряженность, дематериализация или сфокусированность, объективизированность. Иначе говоря, за маревом пейзажа «Скоро Новый Год», при том, что природа объективно — в зимней своей поре, символической стереоскопией «Утра в темном царстве», психоделической суггестией «Красного» — стоит история внутренней жизни БГ, срез состояний его ментальности.
Кстати, об истории. В работах БГ, как мне представляется, нет «истории развития» в традиционном понимании: наращивания мастерства, живописной культуры, эволюции манеры и прочего. Это в какой-то мере подтверждает мои рассуждения. БГ интересна живопись каждый раз здесь и сейчас, как средство выражения конкретных состояний сознания. Понятие развитие здесь не так актуально, а понятие проектность и вообще запретно. Он не заглядывает вперед. И уж, конечно, не оглядывается назад. Понятное дело: столп в таком случае, как показывает история, легко может обернуться соляным.


Авторы:
Борис Гребенщиков

БГ - Кто здесь? (кн.)

Оставьте отзыв об издании
Имя
Отзыв
Код

Рекомендации:


Аквариум "In Dub" (LP)
Выргород, 2022
3500 р. В корзину

Аквариум "Дань" (LP)
Авторское издание, 2022
8000 р. В корзину

Аквариум "Дань"
Авторское издание, 2022
4000 р. В корзину

Гончаров Олег "Цок-цок, еду я"
Авторское издание, 2009
800 р. В корзину