*** Из интервью с Константином Кинчевым, 10.04.2021:
Радио КП: — Весь альбом вдохновлен прошлым годом и самоизоляцией? Или туда вошли песни за разные годы?
К. Кинчев: — В мой сольник вошли песни, которые никак не подходили под звук и концепцию АЛИСЫ. Эти песни ограничены сравнительно небольшим временным отрезком. Они были написаны в промежуток между 17-ым и 20-ым годами.
Радио КП: — Как вы выбирали музыкантов для записи «Вебинара»?
К. Кинчев: — Да также, как и на все другие песни моего сольника. Делаю демки песни, понимаю, кто мог бы сыграть ту или иную партию. Звоню, предлагаю послушать. Если песня «заходит», прошу сыграть, потом жду результата. Слушаю. И если мне «заходит», считаю дело сделанным. А если нет, предлагаю эту песню другому музыканту. И пока меня не устроит, не останавливаюсь, ищу. Ну вот, как-то так. ***
Из интервью газете К. Кинчева «Московский комсомолец (МК)», 17.09.2021:
— Анонсируя альбом «Белый шум», вы отметили, что от пластинок «Алисы» сольный релиз отличается в первую очередь глубоко личными переживаниями в основе песен. Парадокс в том, что для многих именно вы и есть «Алиса» и именно ваше личное видение музыки в ответе за то, что альбомы группы получались такими разными. Что на ваш взгляд в ваших сольных песнях не подходит альбомам группы?
— Вы правы, «Алиса» это моя жизнь, это тот звук который необходим моему красно-черному движу. Это все же, достаточно жесткая и тяжелая музыка, с неким дидактичным текстовым посылом. За 38 лет существования Алисы, она несколько подчинила меня своему видению действительности, подарив мне прозорливость («…я могу предвидеть, но не могу предсказать» [цитата из песни «Моё поколение» — С.К.])…. В сольнике, я занимаюсь личными рефлексиями. Экспериментирую, как со звуком, так и с палитрой создающей этот звук. Мне в сольнике легко и уютно… Но это не значит, что я устал от «Алисы». Повторюсь, «Алиса», это моя жизнь.
— В последнее время у вас сложился образ своего рода медиа-отшельника, однако новые песни указывают на то, что вы явно не сидите на вершине холма и не смотрите равнодушно на происходящее. Что вас сейчас интересует, волнует, возмущает или восхищает как человека и поэта?
— Как человека, причем человека верующего, меня волнуют и даже пугают новые мировые тренды связанные с переформатированием сознания, проще говоря оцифровка и, как следствие, тотальный контроль за популяцией, к которой я пока принадлежу… Я по своему мировоззрению — традиционалист, и вся эта агрессивно насаждаемая, постмодерновая, трансгуманистская новая реальность, меня тревожит. Все эти опыты над людьми под предлогом заботы о здоровье, все эти обязательные уколы под страхом увольнения. Наступающий цифровой фашизм меня раздражает. Я не хочу жить в цифровом концлагере, а все к этому идет. Есть надежда, что Россия не двинется по этому пути. Хотя, наблюдая за тем, что происходит у нас, надежды все меньше и меньше.
— Судя по новостям, которые сопровождали работу над альбомом, в записи приняли участие больше двух десятков музыкантов. Можно ли говорить о том, что создавая «Белый шум», вы преследовали не только стремление написать и записать песни, но и добиться звука мечты? Была ли изначальная концепция звука?
— Как только я начинал работу над этим альбомом, когда большинство песен уже были написаны, я знал какой звук мне будет нужен. То есть, говоря вашими словами, изначальная концепция звука уже была. Мы делали этот альбом под винил. Этот звук, помимо меня, формировали еще два человека, это Дима Парфенов и Андрей Алякринский.
— Двойной альбом в эпоху синглов и стримингов является смелым, амбициозным шагом…
— Да? Правда? Я вообще-то мыслю свои работы исключительно альбомами. Если их рассматривать, как виниловые пластинки, а я их так и рассматриваю, все, ну или почти все мои альбомы, двойные.
Авторы:
Впервые в жизни я позволю себе съязвить, простите меня заранее, но достопочтенный Константин Евгеньевич утверждал, что его новинка, как и предыдущая работа, будет строго для посетителей Планеты, а остальным, типа, ничего и никогда... Ну да Бог с ним (а Он с ним)